Жертвоприношения у славян: немного фактов

Языческие жертвоприношения славян и целый спектр смежных вопросов активно обсуждается этнографами и культурологами всего мира не первый десяток лет. В Интернете на многочисленных околославянских форумах можно найти огромное количество статей, в которых описываются жертвоприношения древних славян и даже порой – со ссылками на некие источники. В этой связи нельзя не упомянуть основателя советской археологии Б.А. Рыбакова и его фундаментальную работу «Язычество древних славян», к которой мы еще обязательно вернемся, и которая по ряду нижеприведенных причин отвергается многими исследователями как объективный научно обоснованный труд.

Вопрос о том, что собой представляли жертвоприношения славян-язычников, остается полемичным для ученых, элементарно потому, что нет ни одного дохристианского источника, в котором упоминались бы подобные действия. Безусловно, здесь можно привести очевидный контраргумент – дохристианских русскоязычных источников нет в принципе. То есть археологами были найдены отдельные надписи (в том числе – выполненные рунами, некоторые – не расшифрованы до сих пор, как например, знаки на Микоржинских камнях и так называемая Ситовская надпись), но полноценных текстов нет. Притом, что некоторые находки (например, кости мамонта из Юдиновского музея) вполне читаемы с применением современного русского алфавита и знакомых нам грамматических правил, но это, как говорится, уже совсем другая история.

Как все это относится к вопросу о человеческих жертвоприношения у славян? Всему свое время. Относительно дохристианских источников стоит сделать два замечания. Во-первых, не стоит забывать о том, что в 1724 году по указу Петра I была создана Санкт-Петербургская Академия наук, которая на момент открытия имела в своем составе 15 академиков, среди которых не было ни одного русского (хотя бы в принципе – славянина). Как известно сия Академия была призвана аккумулировать все научные ресурсы страны и, что немаловажно, собрать в своих стенах все известные археологические и культурологические артефакты, в частности – летописи. По удивительному стечению обстоятельств, именно в первой половине XVIII века (как полагают многие исследователи – именно в связи с деятельностью Академии) пропали списки многих древнерусских летописей (к примеру, Иоакимовская и Волынская летописи).

Второе замечание проще и рельефнее: «Славянские хроники» Гельмольда из Боссау и «Деяния данов» Саксона Грамматика (в которых также есть упоминания о русах) не содержат в себе сведений о жертвоприношениях славян-язычников, хотя из этих текстов мы многое узнаем о культуре и обычаях Древней Руси (в том числе – о храмах «языческим» богам). В совокупности эти два «нюанса» навевают весьма любопытную картину, которая, однако, может быть справедливо отнесена к разряду домыслов. Собственно, как и факты жертвоприношения язычников, каковыми сегодня принято называть подавляющую часть раннесредневековых славянских племен.

Достаточно точно факт жертвоприношения описал в своих дневниках араб Ибн Фадлан, но нужно понимать, что Фадлан был послом в Волжской Булгарии (921-922 годы) и встречался в основном с купцами-скандинавами, но не руссами. И хотя очевидна схожесть культур во многом обряды викингов и славян отличались. В частности, нет археологических подтверждений обряду, который описывал Фадлан: одна из жен погибшего воина добровольно умерщвляет себя во время погребального обряда. Важно отметить, что лишь некоторые отечественные историки полагают, что здесь араб писал о руссах, для западных историков все очевидно – это были именно скандинавы (викинги, выходцы из Дании и Швеции). Тем не менее, на скандинавском полуострове действительно найдены подобные захоронения (хоть и позднесредневековые), где поверх аккуратно уложенного тела мужчины находится тело женщины в неестественной позе. Однако, это также достаточно спорный вопрос, ведь археология подтверждает и другой факт: раннесредневековые скандинавы и славяне практиковали кродирование (кремацию).

Таким образом, записки Ибн Фадлана ни в коей мере не могут служить свидетельствами кровавых жертвоприношений у славян. Разоблачение стереотипа имеет и другое основание, которое зиждется на личности вышеупомянутого Б.А. Рыбакова. Жертвоприношениям славян в его исследованиях на самом деле отведено совсем немного места, собственно – это лишь отдельные упоминания (меньше десятка) в работах «Язычество древних славян» и «Язычество древней Руси». Что же об этом пишет Рыбаков? Для наглядности я приведу лишь пару примеров, на основе которых человек образованный и вдумчивый без труда найдет аналогичные «разъяснения» и для других фактов, упомянутых археологом. Б.А. Рыбаков пишет: «Другой автор, несколько более ранний (писал в начале XII в.), перечисляя бесчеловечные языческие обряды, упомянул и «Таверская деторезанья идолом от первенець». Любопытно, но о том, кем является этот «другой автор» мы не знаем до сих пор, сам археолог не делает на этот счет никаких пояснений. Да и фраза «Таверская деторезанья идолом от первенець» вызывает серьезные сомнения в своей подлинности, элементарно потому, что не удается найти ни одного документального источника, где она встречается.

Другой пример из работы Рыбакова, цитата: «Бог Род был верховным божеством неба и вселенной. Ему приносили кровавые жертвы. Особый праздник, приходящийся на 20 июля (день бога-громовержца), документирован для славян района Родня календарем IV века нашей эры, а в 983 году в этот срок был принесен в жертву молодой варяг, проживавший в Киеве». Здесь сомнения вызывают два факта. Во-первых, 20 июля (как ниже по тексту пишет сам же Рыбаков) славяне праздновали день Перуна, а не Рода. Во-вторых, факт убийства в Киеве варяга действительно имеет место, но речь идет о другой дате и в других источниках, упоминающих это событие, нет никаких сведений о жертвенном характере убийства.

При этом, рассуждая о том, как Б.А. Рыбаков пишет о жертвоприношениях у славян, нельзя не вспомнить о том, что Л.А. Дмитриев и Д.С. Лихачев, а также А.П. Новосельцев (чьи имена не нуждаются в разъяснении) говорили об этом исследователе. В частности, ученые не раз упоминали, что Рыбаков является дилетантом в своей области, его этнографические и лингвистические теории абсолютно несостоятельны, а многие сведения о духовной жизни раннесредневековых славян, упоминаемые им, выглядят надуманными и не имеют реального подтверждения.

Пожалуй, все эти моменты вызывают еще больше вопросов. Но они хотя бы заставляют задуматься и взглянуть на устоявшиеся стереотипы по-другому. В частности, стоит вспомнить известный фрагмент из «Круга Земного» Снорри Стурлуссона, где описывается как конунг «приносит в жертву Одину своего сына». Ранние исследователи понимали эту фразу буквально, и лишь совсем недавно сбор этнографического материала по Древней Скандинавии подтвердил, что в данном случае речь идет об иносказательной жертве, конунг отдает своего старшего сына в жрецы Одина, то есть по логике вещей действительно жертвует им, ведь жрец не может наследовать трон.

Не менее известный оборот «медвежья кровь», который неоднократно встречается в средневековых летописях, также длительное время понимали превратно. Предполагалось, что славяне действительно поливали корни деревьев медвежьей кровью, принося своеобразную жертву. Исследование восточноевропейских диалектов подтвердило, что это лишь поэтический оборот и под «медвежьей кровью» понимался малиновый сок. Ранние славяне действительно поливали корни священных деревьев соком малины, но лишь для того, чтобы привлечь муравьев, которые, как известно, занимаются истреблением тли, защищая древесные кроны. Вот, какими были жертвоприношения у славян-язычников! Кровавые варвары, право слово!

И таким примеров – масса, просто нужно сойти в сторону с протоптанной колеи и самостоятельно разобраться в искомом вопросе. К примеру, важно отметить, что у славян слово «жертва» вообще никогда не использовалось в обрядах. Речь шла о «требах». Точная этимология слова неизвестна, но понятие – очевидно. До сих пор на поминках перед фотографией умершего мы ставим стакан водки и кусочек хлеба. А кто-нибудь знает – зачем? Не спешите «гуглить», ведь все элементарно. Это и есть наследие тех «треб», которые фактически представляли собой общую трапезу, в которой участвовали как живые, так и усопшие (предки, которые суть – боги). Не потому ли в христианских церквях, которые на Руси строились по подобию языческих капищ, есть место, которое так и называется – «трапезная»?

А что может означать фраза типа «забью 200 быков по случаю славной победы» (интерпретировано – «во славу бога победы»)? Неужели, две сотни быков положили на каменный постамент и безжалостно забили без всякой пользы (разумеется, сразу вспоминаются греческие гекатомбы)? Отнюдь, речь идет не о жертве, а об огромном пире, который военачальник устраивает для своих воинов. Всего-то!

Логично предположить, что стереотипы о славянских жертвоприношениях, использующие очевидную подмену понятий, появились в эпоху христианизации, чтобы очернить языческих богов в глазах молодых поколений (аналогичные процессы характерны также для христианизации Скандинавии, ведь, к примеру, многие исследователи полагают, что миф о Фрейе и Брисингах появился достаточно поздно и не входил в перечень оригинальных эддических текстов). В действительности, именно (и только!) христианские духовные деятели (как было показано выше – не историки!) писали о жертвоприношениях у славян. Да, это писали люди, которые «вкушают плоть и кровь бога своего»… Насколько это все забавно – вопрос риторический.